Елена Поляк – разведчик или военврач, не успевшая определиться с биографией?
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
28.01.20 | 4562
«Может быть, укрепляя внешний порядок и не думая о внутреннем, мы укрепляем стенки снаряда, начинённого порохом: чем крепче стенки, тем сильнее будет взрыв… Бык, идучи на бойню, жалобно мычит; так Европа, идучи на войну, говорит о мире… Мы забыли, простили себе войну, но, может быть, война не простила нам… Можно бы избегнуть второй войны, если бы мы помнили первую, но память наша о ней – тусклая лампада над могилой Неизвестного Солдата.
В мае прошлого года заглянул я в еврейскую общину. Денег не просил, а только предложил взять под их опеку могилу военврача Елены Иосифовны Пóляк и пристроить её награды в музей общины. В мягкой, но решительной форме мне объяснили, что, по глубокому убеждению руководителя общины, человек ещё при жизни должен определиться с тем, кто он, чтобы упокоится потом не где попало, а на правильном кладбище для того, видимо, чтобы при жизни не чувствовать себя бесхозно. Кстати, где попало – это воинское кладбище в Таллинне на улице Фильтри.
Возможно, это была реакция на моё неосторожное высказывание о дороговизне хороших адвокатских услуг. Возможно. Однако признаюсь: я был несколько ошарашен. Военврач Поляк умерла в 1972 году и военкомат определил местом захоронения одинокого ветерана воинское кладбище. И какой теперь с неё спрос, а особенно задним числом?
На улице я твёрдо решил, что не отдам им Елену Иосифовну и докажу, что она не бесхозная приблуда.
Елена Иосифовна Поляк жила в первом подъезде дома номер 9 по улице Паэ, на первом этаже, в однокомнатной квартире. Я запомнил её милой старушкой, за которой ухаживали мои родители. Квартирка была тесная. Из мебели помню огромное деревянное кресло в стиле модерн, которое можно было трансформировать в спальное место.
Иногда мы болтали о всяких разностях и никогда о войне. Должен признаться, что я в то время учился в школе и война меня мало интересовала. Военные штучки – да, а война нет. Так что разговоров о войне не было. Может быть, за исключением одного раза.
Кажется, в пятом или в шестом классе я попал по пионерской разнарядке в Тонди на поиски могилы немецкого антифашиста Фрица Бена (Fritz Behn). Его вместе с двумя товарищами расстреляли за антивоенную агитацию в январе 1944 года: «За измену рейху, за коммунистическую пропаганду, за создание подпольной коммунистической группы, за разложение армии, за связь с партизанами, за измену фюреру, за передачу секретных данных русскому командованию…» Приговор ефрейтору 231 военно-морского батальона утвердил сам гросс-адмирал Карл Дёниц.
Помню колок посреди пустыря между казармами и больницей – несколько чахлых берёзок и такой же кустарник. Из шанцевого инструмента пара лопат и грабли. Ничего мы там не копали, потому что грабли почти сразу выдернули из прелой листвы и верхнего слоя почвы косточки – человеческие косточки. На этом поиски немедленно закончились. Единственное, что нам позволили унести в школьный музей боевой славы, – это ствол от пистолета-пулемёта MP-40, найденный в том же колке. Елена Иосифовна отругала, но не меня, а тех взрослых, кто послал нас на раскопки. И это отложилось в памяти.
Я надолго забыл об этом случае, пока в девяностых не обнаружил на заднем дворе поместья Орловых памятник Фрицу. Покопался в интернете и узнал, что памятник стоял на Ретке тее, 22, пока его не убрали, чтобы не смущал молодых мам. Косточки ещё в 1969 году родственники увезли в Германию. Им не пеняли за то, что Фриц упокоился как-то не так и не в том месте. Вот и вся история.
Фриц Бен и его памятник.
После смерти Елены Иосифовны Поляк к родителям попали её награды. А после смерти отца выяснилось, что никаких документов к наградам Елены Иосифовны нет. Нет ни ветеранского удостоверения, ни паспорта, ни справки о смерти, ни даже фотографии. Нет вообще ничего личного, кроме нескольких деревянных вещиц – шкатулки и пары резных пепельниц. Сейчас я не могу вспомнить, что именно курила старушка, скорее всего папиросы, но я в этом не уверен.
Лет 15 назад, кто-то разбил плиту на её могиле. Плиту я склеил, но несколько лет назад её снова разбили. Пришлось заказать новую, с более точной надписью, сверенной по наградному листу с ресурса Подвиг народа. Указал место её рождения – город Лодзь (царство Польское), место службы – эвакогоспиталь 4921 и воинское звание – майор медицинской службы.
Можно было бы успокоиться, но сделав необходимые запросы в военные и гражданские инстанции в мае прошлого года я обратился в местную общину и получил вежливый отлуп: «Приходите в сентябре».
На следующий день после посещения общины я получил документы из Тарту – копию Дела медицинского факультета Юрьевских Частных Университетских Курсов Поляк Елены Хаим-Иоселевны. Дело начато 30 сентября 1913 года и окончено 13 марта 1916 года. В прошении Поляк о зачислении на курсы указано, что к нему прилагается несколько документов, в деле отсутствующих: аттестат женской семиклассной гимназии и аттестат дополнительной мужской гимназии, свидетельство о благонадёжности просителя и кондуитный список её отца, документ, удостоверяющий право жительства в Юрьеве на время учёбы и вплоть до замужества, две фотографии, засвидетельствованные полицией, и квитанция об уплате 75 рублей за первый семестр обучения.
В справке на право проживания в Юрьеве указано, что Елена Иоселевна-Хаимовна (так в оригинале) дочь провизора. Значит медицина – дело семейное. Уже интересно.
Дальше пошла серия официальных обломов: не располагаем, не предоставляем, в наличии нет, et cetera. Например, ресурс «Память народа» ответил:
«Благодарим Вас за письмо. К сожалению, информация закрыта для доступа по требованию Минобороны РФ. Документы в полном виде хранятся в ЦАМО (для моряков – в ЦВМА)».
Место рождения Елены Иосифовны – Лодзь, навело меня на мысль о родственниках. Оказалось, что в Польше Елену Поляк никто не разыскивает, что означает отсутствие родственников (тамошняя еврейская община ответила быстро и чётко).
Наградной лист капитана Елены Поляк
Попутно стали обнаруживаться странности и нестыковки, на которые я раньше не обращал внимания: указанного в наградном листе Сороковского РВК в Алтайском крае не существует, место жительства до призыва вымарано, дата призыва в Красную армию указана фантастическая – суббота 21 июня 1941 года!
И тут мне необычайно повезло: на один из моих запросов откликнулась член рабочей группы Книги памяти Алтайского края Тамара Петровна Дмитриенко. Тамара Петровна объяснила мои «обломы» и «отлупы»:
«Прикрываясь законами о персональных данных и архивном деле, ЦАМО и Минобороны на своих электронных ресурсах, предназначенных для широкого ознакомления населения с документами, отражающими подвиг народа, боевой путь и заслуги миллионов участников ВОВ, спустя 75 и более лет с момента событий закрывают не только военные тайны, но и домашние адреса героев в наградных листах, из-за чего невозможно без дополнительного обращения в ЦАМО узнать, ваш ли родственник или его полный тёзка удостоен награды, найденной на сайте. А когда люди обращаются в архив, получают уже настоящий отлуп с обратным отсылом на сайт».
Благодаря Тамаре Петровне сразу же встал на место районный военный комиссариат – Сорокинский, а не Сороковский. Райцентр село Сорокино сегодня — это Заринск. Она же раскопала, что что алфавитная книга призванных в Красную армию с 1939 года велась исправно, утрат не имеет, но упоминания в ней Елены Поляк нет. В отделе кадров Заринской центральной городской больницы сообщили, что не могут предоставить сведения, поскольку архивный фонд Сорокинской райбольницы сгорел в пожаре 1979 года. Привлечение к поиску Совета ветеранов Заринской ЦГБ, опрос старожилов, публикации в городской и районной газетах результатов тоже не дали.
Тогда Тамара Петровна решила отыскать следы Елены Иосифовны Поляк в фондах архива Заринского района. Её стремление вернуть биографию военврачу, вернувшему и сохранившему зрение тысячам раненых солдат и офицеров, поддержала начальник архивного отдела Наталья Викторовна Иль. Она установила, что по документам архивного фонда отдела здравоохранения Сорокинского райисполкома Поляк Елена Иосифовна действительно работала врачом в Сорокино. Сначала в штате райздравотдела, затем врачом-ординатором и заведующей Сорокинской районной больницей, что и подтверждается ведомостями выдачи заработной платы с октября 1941 года по декабрь 1942 г. включительно.
И вновь тупик. Посоветовавшись, мы решили, что нужно понять каким образом и когда Елена Поляк из Эстонии попала в Алтайский край. Тамара Дмитриевна попыталась найти сведения о ней и её родителях в числе репрессированных и высланных в Барнаул или Бийск.
«Вместе с сотнями тысяч других поляков на Алтай была депортирована семья будущего президента Польши Войцеха Ярузельского. – Написала мне Тамара Дмитриевна. – Отца Войцеха арестовали перед самой войной 14 июня 1941 года по обвинению в службе в белой армии в годы гражданской войны в России. А разве судьба провизора Иосифа Поляка не могла быть похожа на судьбу Владислава Ярузельского? Может, тоже попал на лесоповал в глухой сорокинской тайге…»
Тамара Дмитриевна – оптимист, а вот я было загрустил, но в день рождения (!) получил пакет из Посольства Российской Федерации в Эстонской Республике. Первый секретарь посольства Максим Олегович Лагуто с просьбой ссылаться при публикации на ЦА МО РФ переслал мне фотографию Елены Поляк и копию её послужного списка.
Поистине, дорогой подарок! Признаться, я уже потерял всякую надежду, что мой запрос вообще будет когда-нибудь реализован. Так, что моя искренняя признательность российским дипломатам, хотя отношения с посольством в последнее время как-то не складываются. Максим Олегович, я ваш должник.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что это три странички из некоего формуляра, которые содержат сведения из 19-го пункта «Самостоятельная трудовая деятельность до военной службы и служба в старой армии» (стр.7) и сведения из пункта 23 «Прохождение военной службы в Вооружённых силах Союза ССР» (стр. 8-9)
Если сравнить со стандартным формуляром Министерства обороны, то «Самостоятельная трудовая деятельность до службы в Советской Армии, Военно-Морских Силах и в войсках МВД, КГБ» описывается в пункте 11-м, а в пункте 12-м «Прохождение действительной военной службы в Советской Армии, Военно-Морских Силах и войсках МВД, КГБ». Обратите внимание на разницу в формулировках: в случае Поляк «Вооружённые силы Союза СССР», в стандартном варианте «Советская Армия, Военно-Морские Силы и войска МВД, КГБ».
В стандартном варианте послужного списка 10 пунктов хватает для того, чтобы описать установочные данные (п.п.1-4), партийность (п.5-6), образование (п.7), владение иностранными языками (п.8), учёные звания и научные труды (п.п.9-10). В случае с Поляк мы имеем не 10 установочных пунктов, а 17! Ничего похожего в интернете я не нашёл. Впрочем, разберёмся и с этим, дайте срок.
Пока же я рад даже такому повороту дела, потому что присланный формуляр содержит сведения, позволившие представить жизненный путь Елены Иосифовны в целом. Однако связки: место рождения Лодзь (царство Польское) – место учёбы Юрьев, по-прежнему нет, как нет объяснения её работе в Германии и Польше.
Первым местом работы Елены Иосифовны в должности младшего врача указан санитарный поезд 67 Б. Я сделал соответствующий запрос в Российский военно-исторический архив (РГВИА), но ждать придётся долго. В архиве есть сведения о 167(67)-ом временном военно-санитарном поезде (Ф. 14197. 1905 г. 1 ед.хр.) и ещё два упоминания о 67-м военно-санитарном тыловом и военно-санитарном полевом поездах. Пусть ищут, время есть.
А пока спасибо старинному приятелю Александру Дормидонтову держателю Русского архива. Я обратился к нему в поисках духовника 67 санитарного поезда, а он подсказал мне обратить внимание на княгиню Ольгу Александровну Щербатову (1857 СПб –1944, Париж). Ольга Александровна – последняя в роду графов Строгановых, писательница, меценатка, путешественница. В начале Первой мировой войны она открыла в семейном имении Васильевское больницу для раненых и приюты для детей-сирот погибших воинов, а также реабилитационный центр для увечных солдат. На свои средства Щербатовы организовали в 1914 году санитарный поезд, состоявший из 20 вагонов. Номер поезда 67! Вместе с поездом княгиня Ольга Александровна с младшими детьми Еленой и Георгием отправились на фронт. Поворот неожиданный, посему подождём подтверждение.
Санитарный поезд №67 и его хозяйка княгиня Щербатова
Следующим местом самостоятельной трудовой деятельности с августа 1918 года по декабрь 1920 года указаны «Дом принудительных работ Ч.К.А» и городская больница Смоленска – ординатор глазного отделения. Потом два года работы врачом в Киевской глазной клинике и снова Смоленск – Ярцевская фабричная больница (окулист и санитарный врач). Потом фабричная больница бумагопрядильной и самоткацкой фабрики Воскресенской Мануфактуры. С 1925 по 1927 год окулист в Московском здравотделе.
Ярцевская фабричная больница.
Бумагопрядильная и самоткацкая фабрика Воскресенской Мануфактуры. Наро-Фоминск
А дальше начинаются чудеса: с декабря 1927 по декабрь 1930 глазная клиника в Берлине – окулист. С января 1931 по июль 1935 года больничная касса в Ченстохове (Польша), затем год в глазной клинике в Варшаве и ещё один год в больничной кассе Калиша (польский город недалеко от Лодзи).
Верхняя Силезия. Польские танки. 1938 год.
С декабря 1937 по сентябрь 1939 года Поляк уже в Верхней Силезии. Конкретное место работы не указано, упомянут только Домбровский (Домбровецкий – так в оригинале) угольный бассейн. С октября 1938 года – это весьма горячее место, учитывая захват Польшей Тешинской области. И тут новый поворот истории: с января 1940 года Елена Иосифовна окулист и в поликлинике НКВД и одновременно заместитель главного врача белорусского Пинска. В июле 1941 года она уже на другом конце Союза в Сорокинском районе Алтайского края – межрайонный окулист.
На всякий случай я проконсультировал польско-германскую непонятку «послужного списка» у бывшего заместителя председателя КГБ Эстонской ССР Владимира Пооля:
«Ничего странного в этом нет. Германия и СССР дружили, у них был общий интерес. Согласно Версальскому договору Германия не имела права особо развивать армию, готовить военных специалистов, а она, униженная поражением в Первой Мировой войне и установленными в отношении неё победителями большими ограничениями, хотела вырваться из этого состояния, Советский Союз ей в этом здорово помог, немецкие военные секретно обучались в советских военных училищах, Геринг, к примеру, получил подготовку в лётном училище в Ельце, там ему местная женщина и сына родила (поэтому - то Геринг не разрешал бомбить Елец). Гудериан учился в танковом училище на Урале и т.д. А советский Союз взамен получал для индустриализации страны немецкую промышленную технологию. Поэтому тысячи немецких спецов работали на советских заводах, а советские – обучались на немецких. В Германии в это время даже работали советские школы и больницы. А Поляк была военврачом и к тому же, по всей вероятности, если не сотрудницей НКВД или ГРУ, то их агентом и заодно с врачебной деятельностью (хорошее прикрытие!) выполняла спецзадания».
При всех нестыковках в документах, допущение работы на разведку ГРУ или НКВД ставит всё на свои места, и если работа в Берлине может быть хоть как-то объяснена с гражданской точки зрения, то Польшу можно объяснить только работой под прикрытием. В 1938 году в Польше не было и быть не могло больниц для советских граждан.
В наградном листе указано, что Поляк была призвана в армию 21 июня 1941 года, а в послужном списке указано 21 июня 1943 года. Однако вспомним, что в списке призывников 1943 года Сорокинского РВК её имени нет. Объяснения пока нет, как нет объяснения тому, кто и когда изъял из архива свидетельство о благонадёжности, фотографии и кондуитный список отца. Этому хотелось бы найти разумное и логичное объяснение.
Я считаю Тамару Петровну Дмитриенко равноправным товарищем в поисках и соавтором этого очерка. Без её поддержки после какой-нибудь очередной отписки у меня опустились бы руки. Повторюсь, мне дорого её мнение, хотя её скромность в данном конкретном случае представляется мне неуместной:
«Мне думается, поисковые подробности и детали нужно свести к минимуму. Вы ведь пишете не о поиске, а о судьбе удивительной героической и, увы, всеми, кроме Вас, забытой женщины-фронтовички. И поиск, и Ваши замечательные зарисовки, воспоминания, размышления, и еврейская община с её перевёрнутой моралью должны присутствовать в материале настолько, чтобы оттенить благородство, нравственную силу героини, её незащищённость и горькое одиночество».
_________________
P.S. Ничего конъюнктурного и привязанного к круглой дате в этом очерке нет. В списке незаконченных дел история Елены Иосифовны стояла у меня на одном из первых мест. Я должен был отдать дань памяти человеку – фронтовику, которого знал лично, пусть и очень давно.
Майор медицинской службы Елена Иосифовна Поляк.
Послужной список Елены Поляк. Фрагмент. ЦА МО РФ
Могила Елены Поляк на воинском кладбище в Таллинне.
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
28.01.20 | 4562
«Может быть, укрепляя внешний порядок и не думая о внутреннем, мы укрепляем стенки снаряда, начинённого порохом: чем крепче стенки, тем сильнее будет взрыв… Бык, идучи на бойню, жалобно мычит; так Европа, идучи на войну, говорит о мире… Мы забыли, простили себе войну, но, может быть, война не простила нам… Можно бы избегнуть второй войны, если бы мы помнили первую, но память наша о ней – тусклая лампада над могилой Неизвестного Солдата.Дмитрий Мережковский. Тайна Запада. Атландида – Европа.
Пролог
В мае прошлого года заглянул я в еврейскую общину. Денег не просил, а только предложил взять под их опеку могилу военврача Елены Иосифовны Пóляк и пристроить её награды в музей общины. В мягкой, но решительной форме мне объяснили, что, по глубокому убеждению руководителя общины, человек ещё при жизни должен определиться с тем, кто он, чтобы упокоится потом не где попало, а на правильном кладбище для того, видимо, чтобы при жизни не чувствовать себя бесхозно. Кстати, где попало – это воинское кладбище в Таллинне на улице Фильтри.
Возможно, это была реакция на моё неосторожное высказывание о дороговизне хороших адвокатских услуг. Возможно. Однако признаюсь: я был несколько ошарашен. Военврач Поляк умерла в 1972 году и военкомат определил местом захоронения одинокого ветерана воинское кладбище. И какой теперь с неё спрос, а особенно задним числом?
На улице я твёрдо решил, что не отдам им Елену Иосифовну и докажу, что она не бесхозная приблуда.
Личное отношение
Елена Иосифовна Поляк жила в первом подъезде дома номер 9 по улице Паэ, на первом этаже, в однокомнатной квартире. Я запомнил её милой старушкой, за которой ухаживали мои родители. Квартирка была тесная. Из мебели помню огромное деревянное кресло в стиле модерн, которое можно было трансформировать в спальное место.
Иногда мы болтали о всяких разностях и никогда о войне. Должен признаться, что я в то время учился в школе и война меня мало интересовала. Военные штучки – да, а война нет. Так что разговоров о войне не было. Может быть, за исключением одного раза.
Кажется, в пятом или в шестом классе я попал по пионерской разнарядке в Тонди на поиски могилы немецкого антифашиста Фрица Бена (Fritz Behn). Его вместе с двумя товарищами расстреляли за антивоенную агитацию в январе 1944 года: «За измену рейху, за коммунистическую пропаганду, за создание подпольной коммунистической группы, за разложение армии, за связь с партизанами, за измену фюреру, за передачу секретных данных русскому командованию…» Приговор ефрейтору 231 военно-морского батальона утвердил сам гросс-адмирал Карл Дёниц.
Помню колок посреди пустыря между казармами и больницей – несколько чахлых берёзок и такой же кустарник. Из шанцевого инструмента пара лопат и грабли. Ничего мы там не копали, потому что грабли почти сразу выдернули из прелой листвы и верхнего слоя почвы косточки – человеческие косточки. На этом поиски немедленно закончились. Единственное, что нам позволили унести в школьный музей боевой славы, – это ствол от пистолета-пулемёта MP-40, найденный в том же колке. Елена Иосифовна отругала, но не меня, а тех взрослых, кто послал нас на раскопки. И это отложилось в памяти.
Я надолго забыл об этом случае, пока в девяностых не обнаружил на заднем дворе поместья Орловых памятник Фрицу. Покопался в интернете и узнал, что памятник стоял на Ретке тее, 22, пока его не убрали, чтобы не смущал молодых мам. Косточки ещё в 1969 году родственники увезли в Германию. Им не пеняли за то, что Фриц упокоился как-то не так и не в том месте. Вот и вся история.
Фриц Бен и его памятник.
После смерти Елены Иосифовны Поляк к родителям попали её награды. А после смерти отца выяснилось, что никаких документов к наградам Елены Иосифовны нет. Нет ни ветеранского удостоверения, ни паспорта, ни справки о смерти, ни даже фотографии. Нет вообще ничего личного, кроме нескольких деревянных вещиц – шкатулки и пары резных пепельниц. Сейчас я не могу вспомнить, что именно курила старушка, скорее всего папиросы, но я в этом не уверен.
Лет 15 назад, кто-то разбил плиту на её могиле. Плиту я склеил, но несколько лет назад её снова разбили. Пришлось заказать новую, с более точной надписью, сверенной по наградному листу с ресурса Подвиг народа. Указал место её рождения – город Лодзь (царство Польское), место службы – эвакогоспиталь 4921 и воинское звание – майор медицинской службы.
Можно было бы успокоиться, но сделав необходимые запросы в военные и гражданские инстанции в мае прошлого года я обратился в местную общину и получил вежливый отлуп: «Приходите в сентябре».
Розыски
На следующий день после посещения общины я получил документы из Тарту – копию Дела медицинского факультета Юрьевских Частных Университетских Курсов Поляк Елены Хаим-Иоселевны. Дело начато 30 сентября 1913 года и окончено 13 марта 1916 года. В прошении Поляк о зачислении на курсы указано, что к нему прилагается несколько документов, в деле отсутствующих: аттестат женской семиклассной гимназии и аттестат дополнительной мужской гимназии, свидетельство о благонадёжности просителя и кондуитный список её отца, документ, удостоверяющий право жительства в Юрьеве на время учёбы и вплоть до замужества, две фотографии, засвидетельствованные полицией, и квитанция об уплате 75 рублей за первый семестр обучения.
В справке на право проживания в Юрьеве указано, что Елена Иоселевна-Хаимовна (так в оригинале) дочь провизора. Значит медицина – дело семейное. Уже интересно.
Дальше пошла серия официальных обломов: не располагаем, не предоставляем, в наличии нет, et cetera. Например, ресурс «Память народа» ответил:
«Благодарим Вас за письмо. К сожалению, информация закрыта для доступа по требованию Минобороны РФ. Документы в полном виде хранятся в ЦАМО (для моряков – в ЦВМА)».
Место рождения Елены Иосифовны – Лодзь, навело меня на мысль о родственниках. Оказалось, что в Польше Елену Поляк никто не разыскивает, что означает отсутствие родственников (тамошняя еврейская община ответила быстро и чётко).
Наградной лист капитана Елены Поляк
Попутно стали обнаруживаться странности и нестыковки, на которые я раньше не обращал внимания: указанного в наградном листе Сороковского РВК в Алтайском крае не существует, место жительства до призыва вымарано, дата призыва в Красную армию указана фантастическая – суббота 21 июня 1941 года!
И тут мне необычайно повезло: на один из моих запросов откликнулась член рабочей группы Книги памяти Алтайского края Тамара Петровна Дмитриенко. Тамара Петровна объяснила мои «обломы» и «отлупы»:
«Прикрываясь законами о персональных данных и архивном деле, ЦАМО и Минобороны на своих электронных ресурсах, предназначенных для широкого ознакомления населения с документами, отражающими подвиг народа, боевой путь и заслуги миллионов участников ВОВ, спустя 75 и более лет с момента событий закрывают не только военные тайны, но и домашние адреса героев в наградных листах, из-за чего невозможно без дополнительного обращения в ЦАМО узнать, ваш ли родственник или его полный тёзка удостоен награды, найденной на сайте. А когда люди обращаются в архив, получают уже настоящий отлуп с обратным отсылом на сайт».
Благодаря Тамаре Петровне сразу же встал на место районный военный комиссариат – Сорокинский, а не Сороковский. Райцентр село Сорокино сегодня — это Заринск. Она же раскопала, что что алфавитная книга призванных в Красную армию с 1939 года велась исправно, утрат не имеет, но упоминания в ней Елены Поляк нет. В отделе кадров Заринской центральной городской больницы сообщили, что не могут предоставить сведения, поскольку архивный фонд Сорокинской райбольницы сгорел в пожаре 1979 года. Привлечение к поиску Совета ветеранов Заринской ЦГБ, опрос старожилов, публикации в городской и районной газетах результатов тоже не дали.
Тогда Тамара Петровна решила отыскать следы Елены Иосифовны Поляк в фондах архива Заринского района. Её стремление вернуть биографию военврачу, вернувшему и сохранившему зрение тысячам раненых солдат и офицеров, поддержала начальник архивного отдела Наталья Викторовна Иль. Она установила, что по документам архивного фонда отдела здравоохранения Сорокинского райисполкома Поляк Елена Иосифовна действительно работала врачом в Сорокино. Сначала в штате райздравотдела, затем врачом-ординатором и заведующей Сорокинской районной больницей, что и подтверждается ведомостями выдачи заработной платы с октября 1941 года по декабрь 1942 г. включительно.
И вновь тупик. Посоветовавшись, мы решили, что нужно понять каким образом и когда Елена Поляк из Эстонии попала в Алтайский край. Тамара Дмитриевна попыталась найти сведения о ней и её родителях в числе репрессированных и высланных в Барнаул или Бийск.
«Вместе с сотнями тысяч других поляков на Алтай была депортирована семья будущего президента Польши Войцеха Ярузельского. – Написала мне Тамара Дмитриевна. – Отца Войцеха арестовали перед самой войной 14 июня 1941 года по обвинению в службе в белой армии в годы гражданской войны в России. А разве судьба провизора Иосифа Поляка не могла быть похожа на судьбу Владислава Ярузельского? Может, тоже попал на лесоповал в глухой сорокинской тайге…»
Тамара Дмитриевна – оптимист, а вот я было загрустил, но в день рождения (!) получил пакет из Посольства Российской Федерации в Эстонской Республике. Первый секретарь посольства Максим Олегович Лагуто с просьбой ссылаться при публикации на ЦА МО РФ переслал мне фотографию Елены Поляк и копию её послужного списка.
Поистине, дорогой подарок! Признаться, я уже потерял всякую надежду, что мой запрос вообще будет когда-нибудь реализован. Так, что моя искренняя признательность российским дипломатам, хотя отношения с посольством в последнее время как-то не складываются. Максим Олегович, я ваш должник.
Тайны послужного списка
При ближайшем рассмотрении оказалось, что это три странички из некоего формуляра, которые содержат сведения из 19-го пункта «Самостоятельная трудовая деятельность до военной службы и служба в старой армии» (стр.7) и сведения из пункта 23 «Прохождение военной службы в Вооружённых силах Союза ССР» (стр. 8-9)
Если сравнить со стандартным формуляром Министерства обороны, то «Самостоятельная трудовая деятельность до службы в Советской Армии, Военно-Морских Силах и в войсках МВД, КГБ» описывается в пункте 11-м, а в пункте 12-м «Прохождение действительной военной службы в Советской Армии, Военно-Морских Силах и войсках МВД, КГБ». Обратите внимание на разницу в формулировках: в случае Поляк «Вооружённые силы Союза СССР», в стандартном варианте «Советская Армия, Военно-Морские Силы и войска МВД, КГБ».
В стандартном варианте послужного списка 10 пунктов хватает для того, чтобы описать установочные данные (п.п.1-4), партийность (п.5-6), образование (п.7), владение иностранными языками (п.8), учёные звания и научные труды (п.п.9-10). В случае с Поляк мы имеем не 10 установочных пунктов, а 17! Ничего похожего в интернете я не нашёл. Впрочем, разберёмся и с этим, дайте срок.
Пока же я рад даже такому повороту дела, потому что присланный формуляр содержит сведения, позволившие представить жизненный путь Елены Иосифовны в целом. Однако связки: место рождения Лодзь (царство Польское) – место учёбы Юрьев, по-прежнему нет, как нет объяснения её работе в Германии и Польше.
Первым местом работы Елены Иосифовны в должности младшего врача указан санитарный поезд 67 Б. Я сделал соответствующий запрос в Российский военно-исторический архив (РГВИА), но ждать придётся долго. В архиве есть сведения о 167(67)-ом временном военно-санитарном поезде (Ф. 14197. 1905 г. 1 ед.хр.) и ещё два упоминания о 67-м военно-санитарном тыловом и военно-санитарном полевом поездах. Пусть ищут, время есть.
А пока спасибо старинному приятелю Александру Дормидонтову держателю Русского архива. Я обратился к нему в поисках духовника 67 санитарного поезда, а он подсказал мне обратить внимание на княгиню Ольгу Александровну Щербатову (1857 СПб –1944, Париж). Ольга Александровна – последняя в роду графов Строгановых, писательница, меценатка, путешественница. В начале Первой мировой войны она открыла в семейном имении Васильевское больницу для раненых и приюты для детей-сирот погибших воинов, а также реабилитационный центр для увечных солдат. На свои средства Щербатовы организовали в 1914 году санитарный поезд, состоявший из 20 вагонов. Номер поезда 67! Вместе с поездом княгиня Ольга Александровна с младшими детьми Еленой и Георгием отправились на фронт. Поворот неожиданный, посему подождём подтверждение.
Санитарный поезд №67 и его хозяйка княгиня Щербатова
Следующим местом самостоятельной трудовой деятельности с августа 1918 года по декабрь 1920 года указаны «Дом принудительных работ Ч.К.А» и городская больница Смоленска – ординатор глазного отделения. Потом два года работы врачом в Киевской глазной клинике и снова Смоленск – Ярцевская фабричная больница (окулист и санитарный врач). Потом фабричная больница бумагопрядильной и самоткацкой фабрики Воскресенской Мануфактуры. С 1925 по 1927 год окулист в Московском здравотделе.
Ярцевская фабричная больница.
Бумагопрядильная и самоткацкая фабрика Воскресенской Мануфактуры. Наро-Фоминск
А дальше начинаются чудеса: с декабря 1927 по декабрь 1930 глазная клиника в Берлине – окулист. С января 1931 по июль 1935 года больничная касса в Ченстохове (Польша), затем год в глазной клинике в Варшаве и ещё один год в больничной кассе Калиша (польский город недалеко от Лодзи).
Верхняя Силезия. Польские танки. 1938 год.
С декабря 1937 по сентябрь 1939 года Поляк уже в Верхней Силезии. Конкретное место работы не указано, упомянут только Домбровский (Домбровецкий – так в оригинале) угольный бассейн. С октября 1938 года – это весьма горячее место, учитывая захват Польшей Тешинской области. И тут новый поворот истории: с января 1940 года Елена Иосифовна окулист и в поликлинике НКВД и одновременно заместитель главного врача белорусского Пинска. В июле 1941 года она уже на другом конце Союза в Сорокинском районе Алтайского края – межрайонный окулист.
Польско-германская непонятка
На всякий случай я проконсультировал польско-германскую непонятку «послужного списка» у бывшего заместителя председателя КГБ Эстонской ССР Владимира Пооля:
«Ничего странного в этом нет. Германия и СССР дружили, у них был общий интерес. Согласно Версальскому договору Германия не имела права особо развивать армию, готовить военных специалистов, а она, униженная поражением в Первой Мировой войне и установленными в отношении неё победителями большими ограничениями, хотела вырваться из этого состояния, Советский Союз ей в этом здорово помог, немецкие военные секретно обучались в советских военных училищах, Геринг, к примеру, получил подготовку в лётном училище в Ельце, там ему местная женщина и сына родила (поэтому - то Геринг не разрешал бомбить Елец). Гудериан учился в танковом училище на Урале и т.д. А советский Союз взамен получал для индустриализации страны немецкую промышленную технологию. Поэтому тысячи немецких спецов работали на советских заводах, а советские – обучались на немецких. В Германии в это время даже работали советские школы и больницы. А Поляк была военврачом и к тому же, по всей вероятности, если не сотрудницей НКВД или ГРУ, то их агентом и заодно с врачебной деятельностью (хорошее прикрытие!) выполняла спецзадания».
При всех нестыковках в документах, допущение работы на разведку ГРУ или НКВД ставит всё на свои места, и если работа в Берлине может быть хоть как-то объяснена с гражданской точки зрения, то Польшу можно объяснить только работой под прикрытием. В 1938 году в Польше не было и быть не могло больниц для советских граждан.
В наградном листе указано, что Поляк была призвана в армию 21 июня 1941 года, а в послужном списке указано 21 июня 1943 года. Однако вспомним, что в списке призывников 1943 года Сорокинского РВК её имени нет. Объяснения пока нет, как нет объяснения тому, кто и когда изъял из архива свидетельство о благонадёжности, фотографии и кондуитный список отца. Этому хотелось бы найти разумное и логичное объяснение.
Благодарность соавтору
Я считаю Тамару Петровну Дмитриенко равноправным товарищем в поисках и соавтором этого очерка. Без её поддержки после какой-нибудь очередной отписки у меня опустились бы руки. Повторюсь, мне дорого её мнение, хотя её скромность в данном конкретном случае представляется мне неуместной:
«Мне думается, поисковые подробности и детали нужно свести к минимуму. Вы ведь пишете не о поиске, а о судьбе удивительной героической и, увы, всеми, кроме Вас, забытой женщины-фронтовички. И поиск, и Ваши замечательные зарисовки, воспоминания, размышления, и еврейская община с её перевёрнутой моралью должны присутствовать в материале настолько, чтобы оттенить благородство, нравственную силу героини, её незащищённость и горькое одиночество».
_________________
P.S. Ничего конъюнктурного и привязанного к круглой дате в этом очерке нет. В списке незаконченных дел история Елены Иосифовны стояла у меня на одном из первых мест. Я должен был отдать дань памяти человеку – фронтовику, которого знал лично, пусть и очень давно.
Майор медицинской службы Елена Иосифовна Поляк.
Послужной список Елены Поляк. Фрагмент. ЦА МО РФ
Могила Елены Поляк на воинском кладбище в Таллинне.
